Ягринлаг был создан весной 1938 года. Управление Ягринлага располагалось в правом крыле здания управления стройтреста (ул. Профсоюзная, 2). Строительство завода № 402 с конца 1938 года было полностью передано в распоряжение УГУЛАГа НКВД СССР. Первоначально отдельные группы заключенных размещались в бараках на острове Ягры (в южной части острова - 1-й район). Отсюда и название Ягринлаг. Строительство № 203 НКВД СССР потребовало

огромного количества рабочих рук. Эшелон за эшелоном прибывали в город заключенные, большинство из которых относилось к категории "врагов народа". В отличие от уголовников ("друзей народа" - как они называли себя) заключенные - "враги народа" это люди, не способные жить паразитической жизнью, люди, не мыслящие себя без физической или умственной работы. География мест, откуда привозили заключенных, была очень широка: от Украины и Белоруссии до Прибалтики и Южного Урала. Много людей было из Москвы, Николаева, Ленинграда.

На территории современного Северодвинска с 1938 по 1961 год лагеря постоянно меняли свое местоположение и количественный состав заключенных, менялся и качественный состав. В 1938-1939 годах, по рассказам очевидцев, заключенных в Ягринлаге находилось более 40 тысяч человек. В сороковые годы численность заключенных здесь доходила до 80 тысяч, затем держалась на уровне до 50 тысяч. В конце тридцатых годов среди осужденных по политической статье 58 преобладали так называемые "болтуны": обругали свое начальство, похвалили что-то иностранное и т. п. Серьезной интеллигенции среди "политических" было не больше сотни по утверждению бывших офицеров Ягринлага. Во время войны стали прибывать штрафники, перебежчики, военнослужащие власовской РОА, полицаи, некоторое время в Ягринлаге находились и немецкие военнопленные.

Даже простое перечисление отделений Ягринлага позволяет судить о размахе работ строительства № 203 НКВД СССР. С 1938 по 1960 годы силами заключенных - в большинстве своем жертв репрессий - были проложены многие километры грунтовых и железных дорог, выстроен город Северодвинск от улицы Железнодорожной до проспекта Ленина, заложена мощная промышленная база.

В Ягринлаге было девять отделений и несколько лагпунктов. Каждое отеление - это несколько десятков бараков обнесенных забором из колючей проволоки. В отделениях существовали бараки-клубы, бани и другие специальные помещения.

Первое лаготделение располагалось на Яграх и насчитывало 5-6 тысяч заключенных. На Яграх были мужское и женское отделения (жены и дочери "врагов народа"), расположенные в южной части острова, условно обозначенным - первый район (ШМАС - цех № 30 ПО "Север"). Все занимались строительством завода № 402 и в последнее время завода № 893, а также строили коммуникации и жилье на острове Ягры. К 1947 году это лаготделение свернули, заключенных распределили по другим отделениям Ягринлага.

Второе лаготделение дислоцировалось за нынешней поликлиникой СМП. Здесь было 10-12 тысяч заключенных. Большинство из них трудилось на строительстве эавода № 402 и в порту. В зоне этого лаготделения находилась спецтюрьма, в которой содержались около сотни высококвалифицированных инженеров (были даже профессора и академики), они выполняли самые ответственные и сложные технические работы на заводе № 402, Севдормаше и других объектах города. После ликвидации лаготделения на Яграх второе лаготделение стали наименовать первым. Оно было ликвидировано в 1955-1956 годах. В настоящее время от него сохранились несколько бараков, которые находятся в зоне порта.

Третье лаготеление располагалось по улице Железнодорожной, между улицами Советской и Лесной. Здесь содержались около 5-ти тысяч женщин, выполнявших штукатурные, малярные и другие отделочные работы на строительстве цехов завода № 402 и жилья в городе. В зоне этого лаготделения в одном из бараков был дом младенца, где содержались от 50 до 180 рожденных в неволе детей до возраста двух лет, по достижению которого их передавали родственникам заключенной, проживающим на воле, или перевозили в дома ребенка (на территории Архангельской области) для дальнейшего воспитания.

Четвертое лаготделение располагалось сразу за третьим отделением, далее по улице Железнодорожной. Здесь, находилось около 5 тысяч заключенных, они работали на строительстве и в цехах нынешнего завода "Севдормаш", изготовляли снаряды и другие заказы для фронта.

В пятом лаготделении, дислоцированным в поселке Глинники (около Цигломени), 1 тысяча заключенных строила кирпичный завод и вырабатывала кирпич для строек в Северодвинске.

Шестое лаготделение располагалось за нынешним ДОК-2. До 1946 года здесь находилось около 2-х тысяч военнопленных. Они строили водовод и дорогу от Солзы до Северодвинска, использовались на земляныз работах на территории города. С 1946 года в шестом отделении свыше тысячи заключенных эанимались распиловкой и обработкой древесины. Здесь преобладали заключенные в возрате от 45 до 75 лет - литовцы, латыши, эстонцы. Они работали в мастерских, изготовляли хорошую мебель, шили робы и рукавицы, ремонтировали одежду и обувь.

Седьмое, восьмое и девятое лаготделения дислоцировались на втором участке на территории за нынешним кооперативом "Темп", и от них после пожара (в 1953 году) ничего не осталось, кроме барака по ул. Загородной, 15, в котором размещалась контора девятого лаготделения. В каждом из этих трех отделений было по 10 тысяч заключенных. Они работали на строительстве цехов и коммуникаций СМП (завод № 402), ТЭЦ-1, "3вездочки" (завод № 893), дорог и жилья в городе. В зоне каждого из этих лаготделений были свои мастерские, где шили, ремонтировали одежду и обувь, изготовляли всякий ширпотреб. В этих мастерских трудились ослабленные и пожилые люди, в основном эстонцы, латыши и литовцы. Эти лаготделения построили на втором участке просторную двухэтажную школу (ул. Школьная, 5) и клуб на 600 зрителей, от которого ныне ничего не осталось.

Самый дальний лагпункт находился на железнодорожной станции Шелекса, в Плесецком районе, где 500 женщин заготовляли лес. - В лагпункте на станции Ломовое около 2 тысяч мужчин работали в ячменном карьере, добывали камень и отправляли его на бетонный завод в Северодвинск (построен в 1938 году).

- В лагпункте деревни Малая Кудьма около 2 тысяч заключенных строили водовод и дорогу между городом и рекой Солзой. Другой лагпункт располагался вблизи перекрестка дороги на Солзу и Онежского тракта. Здесь с весны до осени жили в палатках около 1 тысячи заключенных, строили водовод от реки Солзы.

- На берегу Белою моря и устье реки Марья и справа от моста впадения в море реки Солзы были штрафные лагпункты, в которых содержались до 1 тысячи уголовников. Они строили до 1954 года железнодорожную ветку Молотовск - Ненокса и довели ее до деревни Солза, а также работали в песчаном карьере, собирали аварийную древесину, завалы которой на берегу моря и сейчас местами достигают высоты 4-5 метров (кооператив может заготовлять дрова для населения города и дачников).

- На станции Белое Озеро 2 тысячи заключенных заготовляли лес и строили узкоколейную железную дорогу. Этими же работами занимались около тысячи заключенных лагпункта на станции Пихталы.

- В дагпункте железнодорожной станции Васьково 2 тысячи заключенных строили аэродром, жилье и железную дорогу от Исакогорки до Молотовска.

- Рядом с современной плотиной на реке Солзе действовал женский лагпункт; заклоченные занимались заготовками леса и строительством плотины.

- Лагпункт в деревне Рикасиха разещался с 1938 по 1942 год. Заключенные строили дорогу Молотовск - Рикасиха. Бараки располагались на месте современных пятиэтажных домов, а ближе к дороге стояло здание управления строительством. Заключенных хоронили в 2 километрах от деревни. С началом войны этот строительный участок перевели на 5-й километр дороги Молотовск - Рикасиха, а в самой Рикасихе разместили лазарет Ягринлага.

Из "политических" заключенных высококвалифицированных специалистов, бывших технических руководителей и главных инженеров крупных предприятий, институтов и академий при наркоме внутренних дел СССР, было создано особое техническое бюро в Большевской спецтюрьме. Для помощи в техническом освоении завода № 402 из состава особого технического бюро 10 августа 1939 года была привезена "молотовская группа" в составе семи заключенных специалистов и еще шесть человек отобранных в Бутырской тюрьме в Москве. В дальнейшем группа выросла до двадцати девяти человек известных судостроителей, машиностроителей и других специалистов, выисканных в многочисленных лагерях страны. Группу разместили в спецтюрьме в лаготделении № 1 на Яграх. Завод находился от лагеря далеко. Группу возили на работу и обатно на служебном автобусе. Езда занимала в день по полутора часов и плюс обычный для заключенных десятичасовой рабочий день. В конце 1939 года группу перевели в спецтюрьму при втором лаготделении, находившуюся и непосредственной близости от завода. Это была более вместительная спецтюрьма с камерами на 2-3 койки, в каждой раздевалка и комната, в которой можно было посидеть и почитать.

В структуре завода группе дали название "Двадцатый отдел". Руководство группой взял на себя Александр Лазаревич Константинов - авторитетный инженер-кораблестроитель.

В первоначальном составе группы были бывшие четыре главных инженера заводов, два начальника КБ, пять начальников и заместителей начальников крупных цехов и два военных инженера - весьма квалифицированный состав. В дальнейшем группа пополнялась такими же специалистами.

Из воспоминаний одного из специалистов "Двадцатого отдела" - С. Бондаревского в главе "Двадцатый отдел" книги "Так было": "На заводе наш отдел поместили в здания, обособленном от заводских служб, чтобы мы не общались с "вольными". Вероятно, по этой причине нам вменили функции консультантов, получающих через нашего руководителя запросы с завода и отвечающих на них через того же руководителя.

Вскоре обнаружилась непригодность такого метода помощи. Для решения многих задач требовались прямая связь с работниками завода и возможность выяснения обстоятельств на месте.

Тогда наших охранников переодели в гражданскую одежду, а нашу лагерную заменили на рабочие спецовки. Разрешили общение с работающим на заводе людьми, а также посещение всех цехов и контор, при обязательном сопровождении каждого из нас переодетыми охранниками.

На недоуменные вопросы недогадливых, почему от нас ни на шаг не отходят какие-то люди, мы должны были называть их своими секретарями. Эта "хитрость" энкавэдэшников скоро стала общеизвестной, но сохранялась все время нашего нахождения на заводе.

Заметной была разница в общей и профессиональной образованности и воспитанности инженеров дореволюционной и советской выучки. Особенной была способность первых ценить и разумно использовать служебное и личное время. Каждый из них был инженером высшей квалификации, постоянно поддерживал и пополнял свои знания. Все они свободно владели несколькими иностранными языками, в том числе классическими - латинским и греческим, понимали искусство, любили музыку и сами хорошо играли и пели, развлекались играми, доступными для понимания лишь интеллектуально развитых людей (шахматы, винт), были спортсменами.

Второй день войны 23 июня 1941 года начался с инструктажа с участием администрации завода. Было сообщено, что в связи с войной каждый из нас назначался на штатную (без зарплаты) руководящую должность по обеспечению армии всем необходимым, с подчинением администрации завода и, конечно, при наблюдении за нами тюремной охраны. В остальном мы, как и прежде, оставались заключенными в тюрьме.

Были даны конкретные поручения. Бывшему главному инженеру Балтийского завода М. С. Розенфланцу поручили организовать изготовление красноармейских котелков для пищи. А. М. Гладуна обязали возглавить работу по созданию поточности в производстве снарядов в механическом цехе.

Мне дали задание обеспечить изготовление образца цистерны для автозаправщика и после утверждения его военной приемкой построить 1500 таких цистерн. И так - каждому заключенному из "Двадцатого отдела". После изуготовления бензоцистерн меня назначили заместителем начальника вновь организованного минотрального цеха. Вот какое состояние я застал в "цехе".

В пролете главного механического цеха сдвинули в круг несколько верстаков, на деревянном торцевом полу разожгли костер и, греясь у него, несколько человек что-то пилили в тисках. Начальник цеха не мог мне вразумительно объяснить, что предстоит делать и как делать. Он не понимал, с чего надо начинать.

Имея опыт организации новых цехов (так называемых площадок на Дальзаводе), я взял инициативу в свои руки. Облюбовал недостроенное здание склада у электросганции. П. А. Альбов, бывший главный инженер треста "Югосгаль", составил схему расположения станочного оборудования, я - планировку всей производственной и служебной площади цеха (все эти в течение нескольких часов) и добился замены не оправдывающего себя начальника цеха Костюка. Начальником цеха по совместительству назначили главного технолога завода Е. М. Горбенко. Его роль была фиктивной, позволяющей мне работать самостоятельно.

За одну ночь перевезли в здание склада все, что имелось в цехе. Через два месяца в этот цех (тогда ему присвоили номер восемь) приходили руководители других цехов, чтобы посмотреть, как в нем светло, тепло и чисто. Цех обогревался теплой водой от электростанции... Во время воздушных тревог окна немедленно закрывались ставнями. Каждый работающий в цехе знал свои постоянные обязанности и исполнял их без дополнительных команд. Все успешно работали.

В таком состоянии я сдал цех новому руководителю в связи с переводом меня на другую работу.

Главным строителем судов-охотников для фронта был В. Е. Фомин (из Ленинграда). Он решил из намеченных к постройке судов форсировать постройку головного "шпурмана", а потом по очереди всех остальных.

Мне поручили руководство корпусными работами. На одном маленьком кораблике главный сосредоточил шесть строителей, мешавших друг другу.

Рабочий день Фомин начинал с проверки плана работ, заданных строителями на текущий день, а заканчивал его проверкой выполнения за истекший день. Сам он на судах не появлялся, все разглагольствования сводил к общим умозаключениям, парализующими инициативу и активность подчиненных.

С нескрываемым раздражением за плохую организацию работ, дотянув до сдачи первого судна, я заявил главному инженеру завода П. Фролову о невозможности дальше так работать. Я просил оставить Фомину с его многочисленным аппаратом второе и третье суда, а остальные поручить мне, с двумя помощниками и двумя техниками, подобранными по моему усмотрению. Не без колебания Фролов согласился. Помощниками моими стали И. А. Шкет, заключенный с Дальзавода, и В. Вилунас, студент, эвакуированный из Ленинграда (впоследствии начальник одного из ЦКБ); И. М. Савченко (впоследствии главный инженер этого же завода) и Лена Чистякова как техники занимались обеспечением работы деталями, изготовленными в цехах.

Построив весь процесс так, чтобы рабочие были обеспечены всем необходимым, не гоняясь за каждым из них, доверившись им, мы достигли одновременной успешной работы на всех судах. В этом убеждались, невольно выслушивая доносившиеся из соседней комнаты слова Фомина, разносившего своих сотрудников: "Вас целая орава на двух судах, а рядом два закупка управляются на двенадцати и работа у них кипит, а у вас еле копошится".

Среди его строителей, были опытные специалисты, например, будущий, директор Балтийского завода Я. Кузнецов".

Так работал каждый подневольный труженик. Что их вдохновляло к творчеству, бескорыстному труду, забывая о своем бесправии, о невозможности помочь себе и своим близким в постигшей их горькой участи? Не материальные стимулы, не надежды на очищение от возведенные на них лжи и подлости, не вера в возможность справедливости, а привычка к повседневному творческому труду, духовная жажда удовлетворенности сделанным. Это поддерживало их работоспособность.

Информация из очерка: М.М.Остроченко и А.М.Остроченко "Северодвинск - город корабелов" 1993г.